Артемас, вскарабкавшись на обломки, встал рядом, стараясь облегчить ее работу.
— Здесь есть пространство, — пояснил кто-то. — Какой-то проблеск.
Плита чуть сдвинулась. Еще усилие — и перед ними разверзлась темная бездна. Опустив туда застывшее от страха лицо и стараясь как можно глубже проникнуть внутрь, Лили все время твердила:
— Они здесь, здесь.
— Дайте фонарь, — попросил Артемас. Схватив Лили за плечи, он пытался оттащить ее в сторону: — Не смотри, не надо.
Она уцепилась за край дыры.
— Они живы. Оставь меня, — глухим, срывающимся голосом проговорила она.
— Лили, отойди, пожалуйста. — Он подхватил ее и легко оттащил в сторону обмякшее тело, но она все еще тянулась к зияющей дыре.
Кто-то встал на колени и посветил вниз карманным фонариком.
Луч, поблуждав по сторонам, выхватил из темноты какие-то тела. Ричард все еще держал на руках Стивена! С первого взгляда стало ясно, что они мертвы.
Лили, неподвижно распластавшись на краю бетонной могилы, долго смотрела на пятно света. Затем из глаз ее хлынули слезы, голова беспомощно поникла.
Артемас тихонько опустился на колени и, нежно обняв, заплакал вместе с ней.
Глава 2
Округ Маккензи, штат Джорджия, 1962 год
Артемасу было всего семь лет, но он знал множество тайн, некоторые из них прямо-таки изумляли и потрясали до глубины души.
У дяди Чарли был тощий зад, что было секретом, по словам отца. Дядя Чарли очень смущался, принимая президента Кеннеди в своем доме, если Артемас вдруг начинал развлекаться с ним амрестлингом. Единственный бизнесмен в семье, дядя Чарли руководил «Коулбрук чайна компани», которая принадлежала бабушке, но та была отстранена от руководства. В этом заключался еще один секрет.
Отец женился на матери из-за денег. Мать была наполовину испанка, а в то время Испания представляла собой прогнившее королевство. Дочь богатых родителей, которые нажили капитал не совсем честным путем, она, несмотря на их протест, связалась с незаконным бизнесом. Отца очень расстроило то обстоятельство, что родители отреклись от матери и деньги ее пошли тете Лусии, которая вышла замуж за техасского нефтяного магната и переехала на ранчо, где, как говорили люди, она вырастила детей и дьявола.
Артемас очень любил родителей, но, несмотря на это, не мог выбросить из памяти их постоянные ссоры и перешептывания, которые он слышал однажды среди слуг в Порт-Харте — доме дедушки, перешедшем к ним по наследству.
Все остальное — это обман. Никто не говорил ему, что это секреты; он так сам решил. Артемас скорее умрет, чем расскажет, что творилось на бельведере в Порт-Харте, после того как банкир из Нью-Йорка уехал с папками, полными важных бумаг отца. Мальчик, игравший в розах неподалеку, был слишком напуган, чтобы открыться родителям.
Отец с матерью ссорились из-за денег, как всегда, громко кричали друг на друга. Затем отец бросился на мать, сорвал с нее юбку и повалил на мраморный пол бельведера. Мать ударила отца по щеке, а он дал ей такую пощечину, что она пронзительно вскрикнула. Расстегнув ширинку, мужчина грубо раздвинул ей ноги и навалился на нее всем телом. Не обращая внимания на протест, шумно задвигался. Затем, застегивая брюки, презрительно бросил:
— Ты, дешевка, ничем не лучше меня. Избалованная сучка.
На следующий день мать искромсала свое нижнее белье садовыми ножницами. А через некоторое время купила новое. Родители всегда находили деньги на свои прихоти — туалеты, вечера, путешествия. Отец входил в правление «Коулбрук чайна», но дядя Чарли не слишком утруждал его работой в компании, и у него была масса свободного времени.
Водовороты их семьи пугали Артемаса. Лишь в одном месте он чувствовал себя в безопасности.
Голубая Ива. В течение последних двух лет Артемас проводил праздники и лето с полной достоинства бабушкой Коулбрук.
Запущенное поместье с разрушенными надворными строениями, темными лесами, заросшими полями и огромным особняком, в котором отдавалось эхо, Голубая Ива в фантазиях семилетнего ребенка была полностью скрыта от случайных взглядов и охранялась бдительными горами Джорджии. Зи Маккензи — домоправительница, ее муж, Дрю, — садовник. Родители Дрю жили на ферме в глуши за озером и холмами, тянущимися вдоль старой дороги чероки [3]. Они были бедны, говорила бабушка, но они были Маккензи, и это обстоятельство всегда придавало им исключительность.
Бабушка также считалась личностью незаурядной. Люди шептались, что в молодости она была очень боевой и, окрутив деда, вышла за него замуж. Однажды во время депрессии дед допустил промах и выбросился из окна на Уолл-стрит. И тогда, чтобы помочь бабушке, его сестры забрали у нее моего отца и дядю Чарли.
Они уговорили бабушку остаться жить в поместье Голубая Ива, а сыновей ее воспитывали в Нью-Йорке. Артемасу очень нравилось, что бабушка теперь всегда жила в Голубой Иве, и можно было беспрепятственно навещать ее. А еще было здорово, когда бабушка говорила, что он — ее «утешительный приз».
Но она была слишком стара, чтобы проводить с маленьким мальчиком все время, и он невольно очень сблизился с семьей Маккензи. И полюбил их настолько, что, вспоминая о родителях, зачастую чувствовал себя виноватым и смущенным. Не было дня, чтобы с Маккензи не случались какие-нибудь приключения. Если, думал Артемас, бедность означает только то, что ты живешь на такой вот, как у них, ферме, то я хотел бы быть таким бедным.
Коулбруки теперь тоже были бедны, но люди, не зная этого, все еще относились к ним с почтением. Это был один из секретов, который он должен хранить, строго сказала бабушка.
Вместо денег Коулбрук имел лишь верных друзей и свое имя. Мать говорила, что этого достаточно, если знаешь, чем будешь заниматься.
Артемас решил бросить дальнейшее изучение семейных секретов, поскольку толку от них было мало.
Миссис Маккензи за бесконечными разговорами вытирала фарфор Коулбрука.
— Габриэль придет, чтобы похмелиться, а Коулбрук, вероятно, прикажет дворецкому выгнать его, и Маккензи скажет ему, чтобы он спрятал свой зад до тех пор, пока не бросит пить, — важно сообщила она Артемасу. — Тут уж старый Габриэль забудет о запое до конца своих дней.
Артемасу нравился жаргон, на котором изъяснялась миссис Маккензи.
— Маккензи и Коулбруки притягиваются друг к другу подобно зелени к заднице лягушки, — продолжала она. — За столько лет между ними накопилось столько секретов и тайн, что тебе, Арти, трудно представить. А Голубая Ива является центром их соглашений и всегда останется им.
— Каких соглашений?
— Что-то вроде круговой поруки; пока кто-нибудь не нарушит ее, каждый будет чувствовать себя в безопасности.
Миссис Маккензи тяжело вздохнула и прекратила уборку, положив одну руку на огромный живот. Лучи сентябрьского солнца, проходящие сквозь высокие окна особняка, бросали на нее странные тени. Ее рыжие волосы, заплетенные в толстые косы и уложенные на макушке, отсвечивали кровью.
Она нагнулась над Артемасом, который, сидя на ковре, обнял свои колени и как завороженный смотрел на нее. Только что она рассказывала ему о деде Маккензи, употреблявшем слишком много маисового ликера и набросившемся на проповедника. Теперь Артемас ждал истории о нападении.
Но миссис Маккензи прикрыла глаза и стала раскачиваться взад-вперед; лицо ее покраснело, на нем отразилось страдание. Вряд ли это было началом истории.
Артемас подскочил как ужаленный:
— Что случилось? Шевелится ребенок?
Она выдохнула, засмеялась и открыла глаза.
— Нет, это матушка природа что-то планирует на ближайшее будущее. — Она подмигнула Арти своими добрыми глазами, почти такого же цвета, как и синяя картинка на фарфоровой тарелке, которую она вытирала, и провела блестящей рукой по лицу. Слезы брызнули из ее глаз, подобно лимонному соку.
